|
|
||
Обучение за рубежом
|
Особая благодарность от всего педагогического коллектива InterClass Курмангалиеву Айдархану, который от всей души станцевал на День Учителя и подарил нам всем фонтан радости!
Дорогие друзья! В фотогалерею добавлен новый альбом «Конкурс рисунков TEACHER’S DAY 2018», где вы можете посмотреть фотографии с выставки! Смотреть фото Для просмотра удобнее пользоваться Слайдшоу.
У входа в кафе — стенд с детским меню. Нарисованный медведь Барни советует: «После еды можно и мороженого!», Человек-паук напоминает: «Сладкое делает паутину крепче!», лягушонок-ниндзя показывает на пиццу. Мы уже привыкли к маркетинговым уловкам такого рода. Никого не удивляют детские обеды с игрушками или кроссворды в детских журналах, разгадать которые можно, только посмотрев очередных «Смурфиков». Родители обреченно собирают коллекции — плюшевых котов, собачек, трансформеров и Зублс, зверюшек Пет-шоп и многого другого. «Сначала нужно собрать всю семью жителей деревни Сильвания. Потом им нужен дом, машина, ресторан. Каждый житель стоит около 1 000 рублей. Дом для них — от 2,5 до 7 тысяч рублей, ипотека не предусмотрена», — шутит Тамара, мама 8-летней Лизы. Но, говоря о шопоголиках и «вирусе» потребления, мы по-прежнему чаще всего представляем себе даму, неистово хватающую кофточки на распродаже. А между тем шопоголиками сегодня рискуют стать в первую очередь именно дети. «Описанные примеры показывают, как коммерциализация вторгается в детский мир, навязывая ребенку философию бездумного потребления, гонку за все новыми и новыми купленными впечатлениями», — говорит Ирина Писаренко, заведующая кафедрой возрастной психологии и педагогики семьи РГПУ им. А.И. Герцена. РЕКЛАМА — КАК МАМА Дошкольник, глядя на рекламу, не может отличить постановочную ситуацию от реальной. «Помните ролик известного телеоператора, где мафиози унижает подчиненных за то, что те экономят на сотовой связи? Будьте готовы: подобный стиль взаимодействия для многих детей станет нормой», — говорит Ирина. «Формат и технологии создания рекламных роликов идеально отвечают особенностям детского внимания, — добавляет детский психолог, член Общероссийской профессиональной психотерапевтической лиги Юлия Джумазова. — Они короткие, красочные, картинки быстро сменяются. Рекламные слоганы, всегда емкие по смыслу, часто рифмованные, легко запоминаются. Реклама активно эксплуатирует и желание детей выглядеть старше. Так, журналы для 16-летних на самом деле рассчитаны на 10-13-летних девочек. Дети обожают сюрпризы — а значит, будет куплено все с надписью «подарок (игрушка, наклейки…) внутри». И нет еще ни одного ребенка, который устоял бы перед товарами с изображениями любимых героев — ведь это их первые кумиры. ЧТО Я, ПЛОХАЯ МАТЬ? Детский товарный ряд использует желание родителей «дать ребенку лучшее» и «чтобы у него было все, чего не было у меня», отмечает Эльвира Ариф, научный сотрудник Центра молодежных исследований НИУ ВШЭ — Санкт-Петербург. И действительно: как откажешь ребенку в очередных «драйверах», полных витаминов и железа, или в мягкой игрушке в треть комнаты? Так, накануне 1 сентября салоны красоты зазывали на «Маникюр для первоклассницы». «Но редкая девочка 6-7 лет мечтает сходить в маникюрный салон. Зато определенная аудитория мам испытает особенное ощущение заботы о своем ребенке и приобщения к моде», — говорит Юлия Джумазова. «В современном обществе потребления ребенок становится еще одной формой демонстрации взрослыми своего положения и статуса. Это и призван удовлетворить рынок детских товаров и услуг. И нет сомнений, что он будет только расширяться», — считает Эльвира Ариф. ЗАРАЗИТЬ И УДЕРЖАТЬ Другая маркетинговая стратегия — формирование приверженности брендам. Это когда Новый год ассоциируется с кока-колой, кино — с попкорном, «правильный» день рождения — с «Баскин Роббинс». Главное — чтобы с возможно более раннего возраста потребитель узнавал марку или бренд. С одной стороны, это решается за счет расширения товарной линейки, с другой — через информационные кампании, ориентированные на детей и подростков. Активно приучают детей к роли потребителя и супермаркеты — используются детские тележки, детский товар разложен на нижних полках, проводятся долгосрочные акции: птицы Birds, получаемые в награду за наклейки, уже стойко ассоциируются с известной сетью гипермаркетов. При этом ребенок оказывается в ситуации информационного давления и необходимости делать выбор из большого числа предложений. Это очень сложно для детской психики. Нередко в магазинах можно увидеть ребенка, плачущего только из-за невозможности понять, чего же он хочет. Стрессом становится и ситуация, когда он не может получить что-то желаемое», — отмечает Эльвира Ариф. НЕРАВНАЯ БОРЬБА Посещение торгово-развлекательных центров каждые выходные входит в традицию у многих семей. Здесь можно и кино посмотреть, и развлечь ребенка, и поесть, и купить продукты на неделю. «Плюс в том, что ТРК можно использовать как большую обучающую игру: учить ребенка правильно выбирать (товары, вид досуга, круг общения), правильно покупать, помогать другим. Минус: если ребенок не бывает нигде, кроме ТРК, у него не формируется привычка к другим способам развлечения и отдыха», — предупреждает Ирина Писаренко. Главное, чтобы родители успели рассказать чаду, что мечтами могут быть не только покупки, а жизнь — нечто большее, чем «зарабатывать и тратить». КАК НЕ ПРЕВРАТИТЬ РЕБЕНКА В ШОПОГОЛИКА? Нужно размышлять с ребенком — а нужна ли тебе еще и эта кукла? А может, мы сошьем ее сами? Важно не сравнивать ребенка с другими детьми. Именно желание в чем-то быть лучше, красивее других заставляет детей требовать новых вещей и игрушек. Родителям стоит и самим решить для себя, что нужно, а что нет». Ирина Писаренко, зав. кафедрой РГПУ им. Герцена: К сожалению, реклама сегодня, являясь, по сути, мощным и основным средством просвещения, практически не контролируется государством. И потому уже сейчас выросло поколение, не всегда чувствующее разницу между продажей колбасы и продажей человека». Татьяна Морозова, газета «Мой район» Петербург.
Это «цифровой героин»: как экраны превращают детей в психопатов-наркоманов Сьюзен купила своему 6-летнему сыну Джону IPad когда он пошёл в первый класс. «Я подумала: почему бы ему не начать осваивать подобные вещи?», — рассказывала она мне в ходе сеанса терапии. В школе Джона начинают использовать различные девайсы со всё более младших классов — и их учитель технологии большой поклонник той пользы, которую они дают образованию — так что Сьюзен хотела самого лучшего для своего мальчишки с волосами песочного цвета, который любил чтение и игру в бейсбол. Она начала позволять Джону играть в различные обучающие игры на его планшете. В конце концов он открыл для себя Minecraft, который его учитель технологии отрекомендовал как «что-то вроде на электронного Lego». Вспоминая, как много веселья у неё было во время игры с этими пластиковыми блоками, Сьюзен разрешила сыну проводить за Minecraft свободное время. Сначала женщина в целом была довольна. Джон, казалось, был погружён в креативную игру в то время как он исследовал кубический мир Minecraft. Она заметила, что программа не очень похожа на Lego, которое она помнила — в конце концов, в её любимой игре не приходилось убивать животных и искать редкие минералы для того чтобы выжить и достигнуть нового уровня. Но Джону реально нравилось играть и в школе даже был клуб Minecraft, поэтому что в нём может быть плохого? Сьюзен не отрицает, что видела изменения в Джоне. Он стал всё больше и больше фокусироваться на этой игре, потерял интерес к бейсболу и чтению, а также отказывался выполнять свои домашние обязанности. Иногда по утрам он мог встать и рассказать ей, что видел кубические формы в своих снах. Несмотря на то, что это насторожило её, она думала, что её сын просто имеет богатое воображение. Когда его поведение начало ухудшаться, она пыталась забрать у него игру, но Джон в ответ закатывал истерики. Они были столь серьёзны, что она сдавалась, снова и снова объясняя себе, что это «обучающая игра». А затем, одной ночью, она обнаружила, что кое-что всерьёз идёт не так. «Я пришла в его комнату чтобы проверить как он там. Он должен был уже спать — и я по-настоящему испугалась…» Она обнаружила его в кровати с открытыми и налитыми кровью глазами, которыми он смотрел на ярко светящийся экран IPad, находившийся рядом с ним. Он выглядел так, как будто бы был в трансе. Впав в панику, Сьюзен стала трясти его, пытаясь вывести из этого состояния. Обезумев, она не могла понять как её когда-то здоровый и счастливый маленький сын стал столь зависим от игры, от которой впал в кататонический ступор. Сегодня мы знаем, что планшеты, смартфоны и приставки — форма цифрового наркотика. Подобные случаи — причина беспокойства для интересующихся техникой родителей, технических дизайнеров и инженеров. Общеизвестно, что Стив Джобс не позволял своим детям пользоваться подобной техникой. Руководители компаний и инженеры Силиконовой Долины отправляют своих детей учиться в школы Уолдорфа, где нет техники. Основатели Google Сергей Брин и Ларри Пейдж выбрали школы Монтессори без техники, так же как создатель Amazon Джефф Безос и основатель Википедии Джимми Уэллс. Многие родители интуитивно понимают, что эти вездесущие мерцающие экраны плохо воздействуют на детей. Мы можем наблюдать агрессивные истерики в те моменты когда девайсы изымаются, блуждающее внимание, когда дети не испытывают стимуляции от их гипервозбуждающих девайсов. Что ещё хуже, мы видим детей, которые скучают, апатичны и ничем не интересуются когда они «не подключены». Доктор Николас Кардарас: Дети и смартфоны. ВСЕ ХУЖЕ, чем нам кажется Но дела ещё хуже, чем мы думаем. Сегодня мы знаем, что планшеты, смартфоны и приставки — форма цифрового наркотика. Недавнее исследование обнаружило, что они также влияют на кору головного мозга, отвечающую за исполнительное функционирование, в том числе и за импульсный контроль – так же, как и кокаин. Технологии оказывают настолько возбуждающее действие, что повышают уровень дофамина — нейромедиатора, который обеспечивает ощущение удовольствия и наиболее вовлечён в динамику аддиктивности — также как и секс. Это аддиктивный эффект — причина, по которой доктор Питер Уайброу, директор факультета нейробиологии Калифорнийского университета, назвал экраны «электронным кокаином», а китайские исследователи — «цифровым героином». Фактически, Доктор Эндрю Доан, руководитель отдела исследований зависимостей Пентагона и ВМС США, который исследует зависимость от видеоигр, назвал игры и экранные технологии «цифровой фармакеей» (греческое название наркотиков — прим. автора). Это так — мозг вашего ребёнка, играющего в Minecraft выглядит таким образом, как будто находится под действием наркотиков. Неудивительно, что нам так сложно оторвать детей от экранов и объяснить им, что время пользования гаджетами закончилось. В дополнение к этому, сотни клинических исследований демонстрируют, что экраны увеличивают депрессию, беспокойство и агрессию и даже могут привести к психотическим последствиям, при которых видеогеймер теряет связь с реальностью. В ходе моей клинической работы с более чем 1000 подростков за последние 15 лет, я обнаружил, что старая аксиома «капля профилактики стоит фунта лекарства», особенно верна, когда речь идёт о техноаддикции. Когда ребёнок пересекает черту настоящей зависимости, лечение может быть очень сложным. В самом деле, я обнаружил, что легче лечить героиновых и метамфетаминовых наркоманов, чем потерянных в матрице видеогеймеров или зависимых от фейсбука и других социальных медиа. Это так — мозг вашего ребёнка, играющего в Minecraft выглядит таким образом, как будто находится под действием наркотиков. Согласно данным 2013 года Американской Академии Педиатрии, дети 8-10 лет тратят 8 часов в день на взаимодействие с различными цифровыми медиа, в то время как тинэйджеры проводят 11 часов перед экранами. Один из трех детей начинает использовать планшеты или смартфоны до того, как начинает говорить. Между тем, справочник «Интернет-зависимость» доктора Кимберли Янг утверждает, что 18% интернет-пользователей возраста колледжа в США страдают от технозависимости. Когда человек пересекает черту полной зависимости — от наркотиков, техники или чего-то другого — ему требуется очистка, дабы любой другой вид терапии мог быть эффективен. В случае техники это означает полную цифровую очистку — нет компьютерам, смартфонам, планшетам. Экстремальная цифровая очистка даже исключает использование телевизора. Предписанное время — от 4 до 6 недель, именно столько обычно требуется, чтобы перевозбуждённая нервная система перезапустила себя. Но это непростая задача в нашем текущем технологичном обществе, в котором экраны встречаются везде. Персона может жить без наркотиков или алкоголя, однако в случае технозависимости цифровые соблазны находятся везде вокруг нас. Так как же нам уберечь детей от пересечения этой черты? Это непросто. Ключ в том, чтобы не допустить помешательства ваших 4-, 5- или 8-летних детей на экранах. Это значит Lego вместо Minecraft, книги вместо IPad, природа и спорт вместо ТВ. Если нужно, то потребуйте, чтобы в школе вашему ребёнку не давали планшет или Chromebook до тех пор, пока он не достигнет возраста хотя бы 10 лет (другие рекомендуют 12). Честно беседуйте со своим ребёнком о том почему вы ограничиваете их доступ к экранам. Обедайте со своими детьми без всяких электронных устройств на столе — также, как Стив Джобс устраивал свободные от техники обеды со своими детьми. Не становитесь жертвами «синдрома расстроенного родителя» — как мы знаем из Теории социального обучения, «Обезьяна видит, обезьяна делает». Когда я беседовал с моими 9-летними сыновьями-близнецами, я честно объяснил им, почему мы не разрешаем им иметь планшеты или играть в видеоигры. Я рассказал, что некоторые дети любят играть со своими девайсами так сильно, что им сложно остановиться или контролировать то как много они играют. Я помог им понять, что если они попадут в ловушку экранов и Minecraft, как некоторые их друзья, другие части их жизни могут пострадать: они могут не захотеть играть в бейсбол, читать книги, будут меньше интересоваться наукой и природными проектами, меньше общаться с друзьями в реальном мире. Удивительно, однако, их не пришлось слишком много убеждать, так как они сами видели те изменения, которые происходят с некоторыми из их маленьких друзей из-за чрезмерного времени, проведённого за экраном. Психологи, занимающиеся развитием, понимают, что здоровье детей включает в себя социальные связи, творческие игры, развивающие воображение и взаимодействие с реальным миром природы. К сожалению, захватывающий и увлекательный мир экранов расхолаживает и тормозит эти процессы развития. Мы также знаем, что дети больше склонны к аддиктивному эскапизму, если чувствуют себя одинокими, чужими, бесполезными и скучающими. Таким образом, лучшее решение этой проблемы — помощь детям в получении содержательного опыта в реальной жизни и живых отношений. Ребёнок, увлечённый креативными активностями и привязанный к своей семье, имеет меньшую вероятность убежать в мир цифровых фантазий. Даже если у него самая лучшая и любвеобильная поддержка, малыш может попасть в Матрицу, когда взаимодействует с гипнотическими экранами и испытывают аддиктивный эффект. В конце концов, примерно один из 10 людей предрасположен к той или иной форме зависимости. В конце концов, моя клиент Сьюзен удалила из жизни Джона планшет, но его восстановление было нелёгкой борьбой с большим количеством неудач и сложностей на пути. Четырьмя годами позже, с помощью большой поддержки и восстановления, Джон чувствует себя сегодня гораздо лучше. Он научился использовать настольный компьютер здоровым образом и вернул некоторое чувство равновесия в свою жизнь: он играет в бейсбольной команде и имеет несколько близких друзей в средней школе. Но его мать по-прежнему бдительна и остаётся позитивной упреждающей силой насчёт использования гаджетов, потому что, как и с любой зависимостью, рецидив может подкрасться в моменты слабости. Убеждённость в развитии его здоровых интересов, отсутствие компьютера в спальне и вечерний ужин без техники на столе — части решения.
Он встретил меня дома в собственноручно расписанном на разных редких наречиях халате. — Это образец моего литературного творчества — лингвогобелен, — объяснил Мельников, поворачиваясь вокруг себя, чтобы я хорошенько разглядела на спине китайские иероглифы, на вороте — арабскую вязь, на рукавах — фарси. — Визуальная поэзия, — продолжил он. — Для меня слова колышутся, как ткань гобелена. Я сейчас попросту одет в свое стихотворение, сложенное из разноязычных фрагментов. И тотчас прочитал мне стихи на диковинных наречиях: пиран-дзопа, агуа, рдеогг-семфанг и чибча-артамбо. Потом Вилли плавно перешел на русский: «Тираннозавраам бездетен./Enter’риторию — на ключ!/Бессвечен, вглядчив и колюч/Явлюсь средь гула Судных сплетен». Это у него такой вычурный литературный стиль неологизмов, слов-образов-кентавров, который он назвал муфтолингвой. — Два разных слова соединяются одним «ударным» словом и, что гораздо важнее, одним общеударным смыслом, — объясняет полиглот. — Наглядный пример муфтолингвы — поговорка «Долг платежом красен» звучит так: «Задолжадность возвращедростью красна». Вот романтическая муфтолингва: «Далеко не всякая новорождевочка вырастает заглядевушкой, становится головокруженщиной, доживает до неувядамы и обретает мудрость и улыбку бабушки». Вилли называет себя «собирателем языков». Сегодня в его «коллекции» — традиционные европейские и восточные языки, редкие и экзотические наречия, на которых говорят племена индейцев и эскимосов, а также языки, носителей которых на земном шаре не осталось, например древнеисландские. — Смешное слово «полиглот» у меня всегда ассоциировалось с «обжорой», — признается Вилли. — Впрочем, во многом это и есть то ли языковое обжорство, то ли лингвистическая наркомания. Чем большим количеством языков овладеваешь, тем дальше хочется исследовать еще неведомые тебе. Срабатывает эффект недостижимой линии горизонта. И Вилли готов к новым шагам за горизонт. Ведь есть к чему стремиться: по оценкам специалистов, на Земле около шести тысяч языков и диалектов. Среди них есть изолированные языки, то есть не имеющие родственных себе. Вилли их называет «изоляты» и любит их больше всего. — Это, например, языки японских айнов, бирманских гэрулау, вьетнамских руккьюм, каталонских басков, британских пиктов, карибских гуанчи, — смакуя, перечисляет Мельников. — Поэтому я, владея лишь 104 языками, включая пригоршню древних, сожалею лишь о краткости жизни. «ЗАГРОБНЫЙ МИР — ЭТО СОЛЯРИС ЛЕМА» — Пытались изучать, — признается полиглот. — И нейрофизиологи, и психологи, и лингвисты, и психотерапевты. Но все разводили руками. Само по себе полиглотство настолько ошарашивает людей, вызывая зачастую далеко не доброжелательную реакцию, что не всем хочется досконально разобраться в механизме самого феномена — не то дара, не то проклятия, заложником которого я стал. — Ученые, — продолжает Вилли, — мне объяснили, да я и сам врач, биолог: для того чтобы объяснить мой феномен, искать надо не то, что можно разъять скальпелем и нашинковать на томографе. Здесь что-то связано со структурами, которые еще нельзя изучить современным инструментарием. Может, в мозге полиглотов работает какая-то иная полевая форма жизни — как электромагнитные поля, которые нельзя пощупать и увидеть. Какие-то не выясненные процессы нейрохимии. Кстати, свою память я совсем не считаю феноменальной. Плохо запоминаю отчества людей и анекдоты. Однако исследователи точно узнали, что послужило для Вилли трамплином в лингвоманию. — Таких трамплинов в моей жизни было три, — рассказывает Вилли. — В 4 года я стал собирать бабочек, насекомых и запоминать их латинские названия. В 13 лет родители мне раскрыли семейную тайну. Оказалось, что моя настоящая фамилия — Сторквист. Мой дед был шведом, бабушка исландкой. Как ветеринарный врач он был приглашен в революционную Россию по линии Коминтерна, но попал в жернова сталинской мясорубки. Отец для спасения семьи сменил фамилию на Мельников. А имя по паспорту — Виталий — я сменил сам на Вилли. Поступив в московскую ветеринарную академию, Вилли стал «качать» языки из иностранных студентов — суахили, мандэ, зулушу, эве, йоруба, мванга. К армии уже хорошо знал с десяток языков. Сослуживец доложил в особый отдел части (часть была секретная — ракетная), что Вилли — полиглот. Особисты допросили его с пристрастием и записали в личном деле, что он является «шпионом». Трибунал и штрафной батальон был заменен Афганистаном. — А 22 ноября 1985 года случился третий трамплин, — уже с болью вспоминает Вилли. — Во время минометного обстрела разорвалась глинобитная стена и упала на наш взвод, накрыло взрывной волной. Выжил я один. Без сознания пробыл 20 минут, клиническая смерть длилась 9 минут. Рекорд — 15 минут, после этого нейроны уже погибают. Почти три года голова болела так, как будто ее выскребали изнутри. Но потом освоение новых языков вдруг пошло еще быстрее и легче. Происходит это примерно так. Вилли внимательно смотрит на человека, говорящего на незнакомом наречии, слушает его речь, потом будто настраивается, пробуя разные регистры, и внезапно, словно приемник, «ловит волну» и выдает чистую речь без помех. Или просто начинает чувствовать его. Берет в руки книгу на незнакомом наречии и сразу начинает читать. Постигает язык, так сказать, визуально. По мере того как читает, в голове у него начинает звучать мелодия. Это означает, что мозг уже готов к работе над языком. Позднее принимается за грамматику. «ЖЕРТВА ЧЕННЕЛИНГА» — Есть еще такой неизученный феномен, — продолжает Вилли, — беспереводное понимание незнакомого тебе текста. У меня был предшественник — Джон Эванс, сотрудник Королевского археологического общества в Лондоне, живший в конце XIX века. Он не был полиглотом: знал, помимо родного английского, лишь древнегреческий, древнееврейский, латынь, арабский и французский. В то время только стали находить шумерские таблички и свозить их в Британию. Эванс каталогизировал находки. Однажды он вглядывался в одну из шумерских табличек, клинопись, — и поймал себя на том, что до него доходит смысл написанного. В блокнот он записал перевод. А еще было более полувека до дешифровки шумерской письменности. Эванс умер незадолго до Первой мировой войны, и уже в 1960-х годах, когда многие древние тексты были прочитаны, его блокнотик нашли — и все были в шоке! Попадание по смыслу было 80 процентов. Сегодня я нахожусь в его ситуации: просто смотрю на незнакомый мне язык и понимаю, о чем там речь. Ченнелинг. Так мой феномен попытались объяснить американские психоневрологи, с которыми я познакомился в Праге на конференции по биометрии. Сhanneling — от английского слова сhаnnеl, то есть «канал» и переводится дословно как «прокладывание канала» или «передача по каналу». Другими словами, Вилли для них был человеком, который способен принимать информацию с «более высоких реальностей». Для зарубежных специалистов этот термин обычен, у нас он относится к эзотерике. — Но языки для меня, их количество, не самоцель, — уверяет Вилли. — Они двери в другие миры, строительный материал для создания своего арт-космоса, а иной раз — и ключи к загадкам истории. РАЗГАДКА ФЕСТСКОГО ДИСКА — Подарок шамана, — поймал он мой взгляд. — Камень нашли при раскопках неолитической стоянки. Показали местному шаману. Когда я прочел эту надпись на языке его предков — телеутов: «несаринга ица йосеректкрекушрек» — «прежде чем скрести небо, проверь, насколько земля отскребла тебя от себя», он мне подарил этот оберег. А однажды Вилли взялся расшифровать Фестский диск. (Это древний артефакт, представляющий собой диск с неизвестными письменами, не поддающимися дешифровке. — С. К.) — Не настаиваю на своей версии, — сразу предупредил он, — но я примерно понял, о чем там речь. На диске — шаманское заклинание для общения с духами. Интересуют его и народности, тайна появления которых до сих пор неизвестна. Например, происхождение африканского племени догонов, живущего на территории современной Республики Мали. Их предки, как гласит легенда, прилетели со звезд, и их потомки до сих пор поклоняются Сириусу. Специально изучил язык их жрецов — хтачингу. Разговаривал с их детьми, которые учились в Москве. Те даже не сомневаются, что они — дети космических пришельцев. А в Слоновьих горах индийского штата Керала живут полтысячи чоланайкен. Согласно их мифологии, их предки тоже «пришли с Пяти Белых звезд, которые пожрали друг друга». Предания о доисторических звездных войнах? Может быть. — Наверное, огорчу вас, — говорит Мельников. — Но ничего внеземного в языке догонов я не услышал. А с обитателями Слоновьих гор пока не пообщался. Сегодня Мельников-Сторквист — научный сотрудник Института вирусологии им. Д. И. Ивановского РАМН. Кандидат медицинских наук. В известных книгах рекордов — России и Гиннесса — его фамилии нет. Для того чтобы попасть на их страницы, нужно подать официальное заявление о своем желании признания рекордсменства. Такого желания у Вилли нет. — Синдром соцсоревнования мне не свойствен, — пояснил он. МНЕНИЯ… …ЛИНГВИСТА — Мы изучали способности Вилли. Он, безусловно, гениальный человек. Мне неизвестно, есть ли в мире еще люди, знающие, как он, 104 языка. Обычных полиглотов достаточно. Например, наш заместитель директора института знает около полутора десятков языков. Доцент Санкт-Петербургского университета Сергей Халипов — 44. Из истории — Генрих Шлиман, открывший Трою, знал, по одним сведениям, 16 языков, по другим — в два раза больше. Но их способности поддаются моделированию. Вилли же уникален еще и тем, что подчиняет полиглоссию своим творческим задачам. То есть не изучает языки так, чтобы проводить туристические экскурсии, а творит на них, играет с ними. Он был стандартным полиглотом до травмы. А после черепного ранения его мозг получил некий загадочный доступ к мировым «лингвистическим каналам». Но путь туда был ему открыт потому, что страсть к полиглотству у него была заложена еще в детстве. Если бы на его месте оказался парень его возраста, но не имеющий того базового языкового фона, как у Вилли, то дар языков к нему бы не пришел. Благодаря Вилли мы, кстати, нашли общее в судьбах полиглотов. Во-первых, любовь к языкам у них рождается в детстве. Во-вторых, растут они, как правило, в многоязыковой семье или среде. То есть с ранних лет для них мир звучит на разных языках. И главное — цель, которую они себе ставят. Для Генриха Шлимана стать полиглотом было нужно сначала для выживания в незнакомой стране, а потом — для того, чтобы разбогатеть. А для Мельникова — творческая самореализация. …БИОЛОГА Директор Института мозга человека (Санкт-Петербург), член-корреспондент РАН, доктор биологических наук Святослав МЕДВЕДЕВ: — Есть утверждение зарубежных коллег, что полиглоты отличаются от обычных людей тем, что в их мозге больший объем белого вещества в височной доле левого полушария, в так называемой извилине Гешля, где обрабатывается звук. Но я считаю это утверждение во многом спорным. Значительное количество белого вещества говорит лишь о наличии больших связей между нейронами. Но дело в том, что объем какой-то области мозга далеко не всегда имеет связь с некой определенной функцией. Изучение языка — сложный процесс, в который вовлечены многие участки коры головного мозга и подкорковые структуры. Вполне возможно, что извилина, привлекшая внимание ученых, — лишь «оконечная» область процесса, которая отражает результат. Подобно тому, как мы видим результат работы компьютера на мониторе, но ведь работает-то весь системный блок. А как работает весь «блок» нам еще только предстоит узнать. …ОЧЕВИДЦЕВ — Вилли, безусловно, владеет языками. Но таких людей много. Вилли же мне интересен тем, что пишет на разных языках стихи и рисует интересные графические «лингвогобелены». Главный редактор Книги рекордов России Алексей СВИСТУНОВ: — Вилли Мельников-Сторквист нам известен давно. Заявку в Книгу рекордов он никогда официально не подавал, поэтому числится в разряде не проверенных до конца фактов. Редакция готова рассмотреть заявку, если она будет подана.
20 ОКТЯБРЯ 2016 Умер Вилли Мельников Скончался деятель московского андерграунда, поэт и метаморф Вообще-то Виталий Мельников (родители назвали его Вильфрид, а стал он известен как Вилли) уже однажды умер. Клиническая смерть настигла его после ранения в голову 22 ноября 1985 года возле города Герат на северо-западе Афганистана, куда он попал в составе ограниченного советского воинского контингента «для выполнения интернационального долга». С тех пор именно эту дату Вилли Мельников считал своим вторым днем рождения. Пулевое ранение в голову и контузия от подрыва на мине не помешали этому сильному и мужественному человеку, двигателем которого были любопытство и инстинкт саморазвития, овладеть десятками языков. Точное число их никому не известно, хотя Википедия утверждает, что Вилли Мельников, о лингвистическом феномене которого снимали передачи и научно-популярные фильмы, знал свыше 100 языков. Знакомые, впрочем, уверяют, что было их гораздо больше. Например, в Интернете встречается цифра 114 или 106 — именно на таком количестве языков у Вилли Мельникова есть поэтические тексты (он автор шести сборников стихотворений, участник многочисленных альманахов и антологий). Научный сотрудник московского НИИ вирусологии им. Д.И.Ивановского и кандидат медицинских наук, Вилли Мельников прославился в основном не как ученый, интересы которого лежали на пересечении молекулярной биологии и энтомологии, но как деятель неофициальной культуры, стремившийся к синтезу самых разных видов искусства и творческих практик. Мельников делал коллажи и лингвогобелены, украшаемые надписями на всевозможных языках, активно развивал отечественный мейл-арт, участвовал в музыкальных перформансах и хеппенингах (один из самых известных его тандемов сложился с Германом Виноградовым внутри проекта «БИКАПОния Небесного Леса»). Сам Вилли говорил о своей художественной деятельности как о «симбиозе контрастов», для которого постоянно придумывал новые жанры. Это была «фотоживопись» и «сотография», «лингводизайн» и «драконография», «люменоскрипты» (фотостихоглифы) и «муфтолингвы», а также дизайн ювелирных украшений и обложек виниловых дисков. Эти футуристические, по сути будетлянские, эксперименты расколдовывания русского «самовитого слова» делали Вилли Мельникова наследником и продолжателем традиций революционного русского авангарда. Расцвет творческой активности Вилли Мельникова пришелся на 1980–1990-е годы, когда его лингвогобелены и визуальные поэтические тексты публиковались в легендарной газете «Гуманитарный фонд» и неподцензурных альманахах, участвовали во многочисленных выставках. Визуальные композиции Мельникова, его графические тексты и листы находятся в собраниях художественных галерей России и стран Европы, в частных коллекциях обеих Америк, в Австралии, в Японии, а также в Интернете. Со стороны порой казалось, что Мельников разбрасывается своим дарованием, однако теперь со всей очевидностью становится заметным единство его творческой деятельности, осуществляемой по одному, лишь ему ясному плану, для обозначения которого он ввел особое понятие — «метахимия». Кстати, так — «Метахимия люков» — назывался проект Вилли Мельникова, показанный в феврале этого года в московском Музее воды. Кажется, именно эта выставка раскрашенных и преображенных фотоснимков, рассказывающая о том, что «люки — это таблетки, принимаемые дорогами, страдающими от дромоальгии» (головной боли, вызываемой дорожным движением), стала последним большим арт-проектом Мельникова. Символично, что связан он именно с мигренями. Наследие Мельникова сложно поддается классификации, точно Вилли специально придумывал сложности для будущих исследователей, создавая объекты мимо всех общепринятых дефиниций и жанров. После клинической смерти в 1985-м Вилли Мельников успел сделать очень много, хотя и его вторая жизнь прервалась внезапной болезнью. Девятнадцатого августа этого года у него произошел инсульт, и сразу же в Интернете появились призывы друзей-художников помочь уникальному поэту-полиглоту, положившему жизнь на расширение границ русской поэтической и визуальной культуры. Художники и поэты начали собирать деньги на лечение и уход. Увы, болезнь победила, и вторая жизнь Вилли Мельникова оборвалась на 54-м году жизни. |
|
|
Copyright © 2012-2018 Interclass
 |
||
